Важные новости
Затерянный мир подпольщиков
13.05.2009 / Категория: Общество
Посвящаю моей прабабушке, Ольге Левитской, участнице севастопольского подполья
Проснулся Василий, ученик седьмого класса, не от звона будильника, как это обычно бывает в школьные трудовые будни. Разбудил мальчика непривычный для мирного двадцать первого века грохот. Это за окном, что-то разорвалось. Окна от удара задрожали, но не разбились. Так началось утро, которое запомнилось Васе надолго. Хотя главные события произошли в этот день, но стоит вернуться на день назад. Именно тогда началась эта история. Но, ни кто другой не сможет лучше описать её, чем сам Вася. Он и расскажет о случившемся.
Я обычный севастопольский школьник, большой патриот Гарри Потера и почитатель кока-колы, с гордостью могу назвать себя типичным представителем своего города. Это и есть вся исчерпывающая информация обо мне. А что касается моей семьи, мама всегда занята, а папа, хотя и не археолог и не школьный учитель, но очень увлекается историей. Я его интересы не разделяю, но экранизации сражений смотрю с удовольствием, не вникая в суть происходящего. Вот и сегодня, я с папой поехал в Балаклаву на реконструкцию боя освобождения Севастополя от фашистских захватчиков. По дороге папа увлечено рассказывал мне о событиях тех лет. Но из его обширного повествования меня заинтересовали только два обстоятельства. Первое, то, что после боя будут кормить настоящей полевой кашей с тушенкой, а второе - можно и перед товарищами похвастаться. Среди множества людей, приехавших из разных городов и стран, особо выделялись ветераны. Они были в орденах и почти что все с палочками. И вот началось наступление. Раздались выстрелы, и пошли в атаку советские солдаты. Немцы, занявшие высоту, постепенно начали отступать. Взрывпакеты, в большом количестве, словно град посыпались с неба. Они быстро окутали поле сражения дымом. Одетые в форму того времени участники реконструкции умело выполняли свои роли. Иногда, человек, изображающий мертвого или раненого солдата, в замешательстве вскакивал и выбирал более удобное место для своей временной смерти. Все было не настоящее: пули, снаряды, и даже немцы. Но люди всему этому почему-то верили. Сопереживали и сочувствовали солдатам. Был бы я там, на войне, научил бы их всех, как воевать надо. Но, несмотря на мои суждения, высота была взята, а настоящая война выиграна и без моей помощи. Мертвые начали постепенно оживать. К защитникам и оккупантам с одинаковой благодарностью и добротой подходили растроганные зрители и пожимали им руки. Некоторые ветераны были так тронуты, что со всей искренностью поздравляли участников боя и желали им дальнейших успехов. Когда я подошел к одному из военных, чтобы получше рассмотреть заманчиво поблескивающий автомат, то одновременно со мной к нему подошел седой старичок с палочкой. Ордена, украшавшие его старенький пиджак, говорили о его боевом прошлом. Мне стало интересно, что скажет ветеран мужчине в плащ-палатке болотного цвета с серьезным лицом. На мое удивление старичок вдруг заплакал и, пожав бойцу руку, выговорил сквозь слезы: «Все так и было!». Я был поражен. Чего тут плакать, все же кончилось хорошо. Никого даже не убили на реконструкции. А его слова, что они вообще значат? Было и было. Нашел о чем плакать. Но мое удивление только увеличилось, когда девушка с косичками, тоже участница реконструкции, начала утешать старичка. И сама чуть не заплакала. Я ушел разочарованным.
Полагающаяся мне каша, оказалась очень вкусной. После сытного полевого обеда я с другими мальчишками собирал на склоне, где проходил бой, гильзы от патронов. Патроны были холостыми, без пуль, это было видно по сжатому концу гильзы. На её обратной стороне стояла дата производства 1947 год. Я побежал поделиться с папой радостью своей находки.
Вечером я вспомнил о том странном старичке. С этими мыслями я и уснул.
- Вася, вставай, вставай! Нужно идти!
Я открыл глаза и увидел перед собой обеспокоенное лицо мамы. Что-то в ней изменилось. Но не успел я спросить, как за окном раздался пронзительный свист, а потом, что-то разорвалось. Мама вся сжалась. Для меня это оказалось достаточно веской причиной, что бы немедленно вскочить с кровати. Еще очень рано. В комнате темно. Но я заметил, что со стола исчез компьютер, а на стене тикали часы, которых еще вчера не было. Я быстро оделся. Когда мы выходили из квартиры, мама взяла со стола какой-то сверток и быстро спрятала в сумку. Я шел в замешательстве, вцепившись в мамину руку, и ничего не мог понять. Шум на улице стих. В слабом предрассветном освещении я увидел город. Солнце постепенно выкатывалось из-за горизонта и придавало панораме новые краски. Но вместо ровных геометрических силуэтов крыш я увидел обезглавленные дома и одиноко возвышающиеся стены. Все было в руинах. Вновь взглянув на разрушенный город, я вспомнил фотографию Севастополя 1942 года, которую видел на столе у папы, и под ней надпись: «Севастополь пал!.. Германскими войсками взята сильнейшая в мире крепость – Севастополь… - начало июля 1942года, немецкая газета, южный фронт». Как за одну ночь мой город мог так измениться?
- Мама, что случилось? Почему мы куда-то бежим? – спросил я.
- Что случилось? – ласково передразнила меня мама, - Вася, ты, что еще не проснулся? Война, сынок, война.
Как война? Я окаменел. Если бы я мог увидеть себя со стороны, то нечего и сомневаться, луна на моем фоне смотрелась бы более румяной. Почему война? С кем война? Зачем война? И наконец, почему я узнал об этом, когда от города остались сплошные руины? Ни когда еще в жизни, ни на одном уроке у меня не возникало столько вопросов, сколько возникло за эти две минуты. Мне почему-то стало страшно. Вопросы продолжали накапливаться в моем неподготовленном мозгу, и я чуть было не спросил, надо ли мне сегодня идти в школу. Но, посмотрев на развалины, спросил:
- Куда мы идем?
- Клеить листовки, - ответила мама, - мы же подпольщики.
- Как это? – спросил я в замешательстве.
Мама улыбнулась, ей этот вопрос, наверное, показался глупым. Она сказала:
- Мальчик мой, ты не заболел? Мы же члены подпольной организации под руководством Василия Дмитриевича Ревякина. Ты что не помнишь его, он сбежал из немецкого лагеря. Сейчас у немцев, как учитель химии числится. Они, конечно, не знают, что он воевал, в плену был. Думают, что болен смертельно.
- Ну, а листовки зачем?
- Как, зачем? Что бы те, кто в городе остались, духом не падали, в победу верили, перед фашистом на колени не становились, - говорила мама, клея на стену дома листовку. Одну листовку она протянула мне. Там красивым почерком было выведено: «…Мы обращаемся к вам в надежде быть еще полезными Родине и нашему народу. По возможности сопротивляйтесь. Все случившееся страшно, но так долго не будет. Наши помогут нам…».
- А мы не только листовки клеем? – робко спросил я.
- Конечно! Бежать из лагерей военнопленным помогаем, недавно, подпольщики румынское судно «Орион» подорвали. Мы устраиваем диверсии в судоремонтных мастерских и на железных дорогах. С партизанами вот связались. Помогаем друг другу. Павел Сильников с Андреем Максюком радиоприемник собрали. Сообщение с Большой земли слушаем, а потом на листовках распространяем. Жизнью люди рискуют. Против страшной силы борются.
- Какая ты молодец, мама, - сказал я с удивлением и гордостью за маму и себя.
- Какая ж я молодец? Ты не меня хвалить должен. Я только листовки клею, - скромно ответила мама, - Михаил Пахомов, вот он герой. Его возле железнодорожной станции с листовками немцы схватили. Пытали его несколько дней, страшными пытками. На спине, звезду вырезали.
- Он выдал кого-нибудь? – спросил я, не подозревая о силе духа этого человека.
- Нет, - ответила мама, - ни слова не сказал. Но фашисты на этом не остановились.
Я вопросительно посмотрел на маму. Мне хотелось узнать, что же было дальше с Пахомовым. Говорить мама мне, явно, не хотела. Ее тон с каждым словом становился все печальнее:
- Глаза выкололи, - вздохнула мама.
- Ну, тогда он, наверно, сказал? - задержав дыхание, прошептал я.
- Человека ты этого не знаешь! – горячо сказала мама, - не сказал он врагу ни чего. Не забывать просил, когда на расстрел вели.
И, правда, таких людей я никогда не знал. Я понял, сила духа - не пустые слова. Оказывается, существуют такие люди. Мне стало жаль Пахомова. Я никогда не читал книг о войне и о настоящих людях. Если есть такой человек, а он есть, то он не один. Есть и другие великие люди, которые оказались для меня неизвестными, словно из затерянного мира. Мне стало стыдно перед Пахомовым и другими героями.
После того, как листовки были расклеены, мы пошли в штаб подполья.
Дом был одноэтажный, деревянный. Мама отворила дверь. Мы зашли. В комнате, тускло освещенной свечкой, находилось несколько человек. За столом сидела девушка, её глаза выражали усталость. Напротив нее сидел молодой человек. Он замер в ожидании чего-то. Над столом склонились еще двое подпольщиков, один в сером плаще, а другой в поношенном пиджаке. Они были взволнованы. Мама, стараясь не нарушать тишины, тихо поздоровалась и прошла к столу. В ответ ей приветливо кивнули. Девушка за столом добродушно улыбнулась. Но улыбка только на мгновение осветила её лицо, которое тот час же стало серьезным и сосредоточенным. На столе стоял приемник. Из него раздался слабый, приглушенный звук. Это был голос с Большой земли. В комнате произошло оживление. Мужчина и девушка, сидевшие за столом, начали быстро писать.
После записи прошло около часа. Каллиграфическим почерком было написано тридцать листовок. Их разделили между присутствующими. Мне досталось пять листиков, в которых говорилось: «…К вам обращаемся Мы, Ваши кровные товарищи по классу и оружию, товарищи по совместной борьбе… День расплаты с врагом настал…».
- Оля, нужно перевести листовки на немецкий язык. Пусть немцы знают, что наши скоро придут, - сказал мужчина в сером плаще, девушке, которая только, что вошла в комнату.
Рассвело рано. Пришло время расходиться.
Взяв листовки, без лишних слов подпольщики вышли из дома. Мама сказала, что мужчина в сером плаще и есть Ревякин Василий Дмитриевич. Тогда я еще не знал, что присутствовал на последнем собрании этих храбрых людей. Среди подпольщиков оказался предатель. Людвиг Шпурник не выдержал пыток и всех выдал. Мы с мамой узнали, что почти все члены севастопольской подпольной организации были схвачены. Я все надеялся, что они смогут спастись. Мне так и казалось, что вот-вот они покажутся из-за поворота. Миленькая девушка, как обычно улыбнется, а мужчина в сером плаще кивнет мне головой и пожмет руку. Но этого не произошло.
- Что с ними будет? – спросил я.
- Расстреляют, - ответила мама.
Больше я не стал ни о чем спрашивать.
Вечером, когда стало достаточно темно, мы пошли к стенам тюрьмы, где находились сотни заключенных, а среди них и мамины товарищи. Мы тихо пробрались к камере, где находились подпольщики. Через решетку были видны их силуэты. Увидев нас, заключенные подошли к оконному проёму. Лицо девушки было мужественным. «А мы вас ждали», - спокойно сказал мужчина в сером плаще, как будто ничего не произошло. По его интонации можно было подумать, что это была не последняя встреча. В решетке показалась рука девушки. Она попросила передать записку ее маме. Вдали замелькал свет фонарей. Приближался немецкий патруль. Пришлось уходить. Мы в последний раз взглянули на заключенных товарищей. Девушка попробовала улыбнуться. Ревякин пожал мне руку и сказал: «Не забывайте нас». В руке у мне оказалась записка. И мы уныло пошли прочь от тюрьмы. Дома мы зажгли свечу. Я развернул записку девушки и положил ее на стол. Она писала: «Мамочка, моя родная! По ночам слышим, как гудит земля. Это идут наши. А вчера на решетку присел серый пушистый воробушек. Он долго рассказывал нам о весне, цветущих подснежниках, о скором освобождении. Жаль, что нас уже не будет! Как хочется жить! Мне ведь только двадцать. Но я не жалею, что выбрала этот путь! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Помни свою Женьку. 12.04.1944г.». Мне стало жалко Женю. Так я и заснул.
Наступило утро. Двадцать первый век принял меня с распростертыми руками. Война прошла. Прошла 65 лет назад, унеся с собой жизни сотни добрых и мужественных людей. Я никогда раньше не слышал о подпольщиках и не знал об их подвиге. И таких, как я, наверное, большинство. Не знаю, был то сон или волшебство. Но одно, знаю точно, я побывал в затерянном мире. В мире подпольщиков, который оказался для меня и моих сверстников миром затерянным, неизвестным, забытым. На папином столе лежала книга, в которой я увидел знакомое имя: «Василий Дмитриевич Ревякин. Руководитель подпольной организации в городе герое Севастополе. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза».
Я долго рассуждал о настоящем и о прошлом. Но каково было мое удивление, когда у меня в кармане, что-то зашуршало. Это была записка узника фашистских застенков. Я развернул лист. Не ровным почерком было написано: «Но и мертвые мы будем жить в частице вашего великого счастья. Ведь мы вложили в него нашу жизнь. …Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте! Не забудьте ни добрых, ни злых! Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас!…»
Светлана Илларионова
От автора:
В рассказе все имена подлинные. Моя прабабушка, Ольга Андреевна Левитская, встретила день Победы в Севастополе. Но я родилась значительно позже и её никогда не видела.
Похожие новости
- 16.03.2009 • Анекдоты номера 238
- 09.03.2009 • Анекдоты номера 237
- 25.02.2009 • Севастопольский школьник в маске "человека-паука" ограбил одноклассника
- 13.02.2009 • Громов предпочел промолчать о роли Куницына в российско-украинских отношениях
